Не об Ибсене

“Мы одновременно переводим одну пьесу и по ходу работы встречаемся в Ибсеновском центре, чтобы обсудить её со специалистами центра и друг с другом. Это очень занятно, потому что у всех возникают разные трудности. Каждый раз, когда «герой посмотрел никуда или подумал ни о чём», китайские переводчики впадают в транс и говорят: «А какое это ничто?» У них десять слов для обозначения «ничего».
Арабские переводчики, как выяснилось, вообще с трудом представляют себе отношения мужчины и женщины без сексуального подтекста. И, надо сказать, умело находят в тексте этому некоторые подтверждения.
Или есть несчастный японский переводчик, которая — так устроен язык — не может двинуться вперёд, пока не составит табель о рангах всех персонажей. И в этой табели о рангах она должна учитывать пол, возраст, семейное положение и достаток. В пьесе, как вы понимаете, определить точный возраст нелегко, и начинается: «А как вам кажется, ей тридцать восемь лет?» Мы отвечаем: «Ну, может быть». «Или тридцать семь?» «Мы не знаем точно». «Ну как же вы не знаете точно, как мне тогда двигаться?» ”

https://sib.fm/interviews/2017/05/19/podrostok-ustroen-kak-multivarka

Années soixante-dix-quatre-vingts

“Nombre de polémiques se sont développées dans les
années soixante-dix-quatre-vingts à propos de la question du genre morphologique en français…” (Houdebine-Gravaud, 2003 : 52)

“В 70 — 80-х годах” пишется как (буквально) “годы шестьдесят-десять-четыре-двадцатки”.

Пожалуй, лучше этого о французских числительных я уже ничего не найду 🙂

Кто победил, l’Académie française или феминистки?

Годами наибольшее доверие у меня вызывали учёные и авторы, которые на заданные вопросы отвечали сперва что-то вроде “Здесь нет однозначного ответа”, а потом уже делились соображениями. Или вот типичное для физики: “Мы не знаем. И никто не знает. Но пока вроде выходит, что…”
.
И вот сейчас я заканчиваю собственную статью. Хочется взглянуть на себя эдак искоса и, позвякивая льдом, спросить: “Ну так чё там у тебя в итоге? Кто победил, l’Académie française или феминистки?”
.
И даже не знаешь, что себе ответить. Потому что с одной стороны вот феминистки просили так, а Академия говорила “нельзя”, но как же нельзя, посмотрите на Квебек, но грамматика, ну и что твоя грамматика в нашем районе?, а на это Граво, а ей Дюмезиль, а в Ассамблее, а народ же использует, но это же чудовищный суффикс, да ладно вам, нормально, им и Вольтер не гнушался, и кошмар, короче.
По всей видимости, физики просто слишком хорошо знают свою тему, чтобы определиться между да и нет.
.
Язык победил. Он всегда побеждает. Que l’usage tranche.

На зеркалку неча пенять, коли рожа крива

​Намедни Ёвин с Женей убеждали меня, что подворотня – это такое швейное ателье для хипстеров.
Нынче занимает вопрос: можно ли сказать, что ленивые хипстеры работают спустя штанины, а прилежные – засучив порточины?
И тут Остапа понесло.
– за словом в молескин не лезет
– по луку встречают, по уму провожают
– два лофера – пара
– кедом щи хлебать (вариант: кедой)
– твит не воробей, вылетит – не поймаешь
– тряхнуть винтажом
– плакаться в свитшот
– it’s not my cup of latte
– На зеркалку неча пенять, коли рожа крива.

Forensic linguistics

An interesting case is reported by Eagleson in Gibbons (1994), which involved a ‘farewell letter’, apparently written by a woman who had left her husband, but who in fact had been murdered by him. The letter was compared with a sample of her previous writings and a similar corpus of those of her husband. Eagleson concluded that the letter had been written by the husband of the missing woman, and when presented with this compelling evidence the husband confessed to having written it himself and to the murder. The features identified by Eagleson in both the disputed letter and the husband’s corpus of texts included marked themes, the deletion of prepositions and the misuse of apostrophes, as well as grammatical features such as omissions in the present tense inflections and in the weak past tense ending -ed. Table 41.2 is a summary of Eagleson’s analysis: H represents the husband’s corpus, F equals the farewell letter of disputed authorship, and W indicates the wife’s set of texts.
While the majority of forensic work does not yield such startlingly neat results, Table 41.2 gives an indication of the power of using corpora to analyse texts of this type. Had these personal comparative corpora not existed or not been analysed, it is unlikely that the killer would have confessed since he had denied any involvement in his wife’s disappearance until he was presented with the parallel corpora evidence.
It is not only the use of large corpora such as COBUILD or the British National Corpus which enables forensic linguists to contribute to casework. The internet is increasingly being used as a resource for linguistic analysis, although there are certain caveats which need to be applied to its use.

O’Keeffe, A. & McCarthy, M. (2010) The Routledge Handbook of Corpus Linguistics. London and New York: Routledge. (p. 583)